Вернуться назадДизайн Культура

заказчик надписи может ничего не знать о качестве набора, но если он привык видеть только хорошие надписи, он забеспокоится, если ему принесут плохую.

Естественное стремление быть актуальным заставляет буквально копировать чужие тенденции – чужие, поскольку они заимствованы, а не пережиты/обусловлены собственным развитием. Это слишком напоминает плагиат. Хуже того, в этом есть нечто от карго‐культа

Практика показывает, что культурным человеком быть приятнее, потому что видишь вокруг гораздо больше интересного.

Эту некультурность нельзя исправить, насмотревшись картинок, даже если их очень много. Картинки, даже заранее отсортированные кем‐то знающим, могут показать изменения, но о том, почему эти изменения происходили, рассказать не способны. Картинкам нужен контекст.

Лучше, конечно, родиться в культурной семье, по возможности дизайнеров в нескольких поколениях, и вырасти в городе старой культуры и богатства вроде Флоренции или Лондона. Так получить свою дозу культуры можно с детства, не прилагая самостоятельных усилий.

Дизайн – это деятельность, направленная на улучшение потребительских/продающих свойств артефакта, превышающее себестоимость/трудозатраты этого улучшения.

С моей точки зрения, дизайн возникает тогда, когда что‐то уже есть. Работа начинается с идеи, обычно отражённой в эскизе, либо же с артефакта конкурентов или предыдущей версии предмета.

улучшить/ сделать продукт обычно может кто угодно. А улучшить его так, чтобы цена улучшения была больше цены процесса улучшения, чтобы ценность целого стала выше цены его частей – сложная дизайнерская задача.

Если большую часть искусства создаёт только творец, то у дизайна творцов всегда два – дизайнер и его заказчик.

* Philip B. Meggs, Alston W. Purvis. Meggs’ History of Graphic Design.

изобретение круглого гофрированного воротника (например, испанская горжера)

Как правило, человечество решает проблему «что купить, если я ничего в этом не понимаю?» однообразно, просто выбирая самый дорогой предмет в рамках доступного бюджета.

Все это важно понимать вот почему – изобретательство и технологии, не являясь формально дизайном, перманентно опыляют оба других вида дизайна: дизайн, чтобы богаче и дизайн, чтобы дешевле. Без них историю этих двух видов, особенно в последние 150 лет, просто невозможно понять.

Немецкий язык славится тем, что в нем есть все слова, отсутствующие в языках других народов. Одно из таких слов – Zeitgeist, дух эпохи (или, если угодно, дух времени). Цайтгайст – это необоримая и обычно незаметная для творца тенденция творить именно в соответствии с интересами, ценностями и ожиданиями общества своего времени.

Единственное, что можно с определённой натяжкой счесть общим признаком постмодернизма, это ирония. XX век окончательно доказал, что серьёзность просто отвратительна. Ироничные циники за существование человечества убили меньше людей, чем люди серьёзные на протяжении любого десятилетия. Хуже того, для многих стало очевидно, что несолидно и почитание идеалов, в частности, почитание эталона из классицизма. Вдобавок людей стало так много, что нормальному человеку достаточно разок проехать в метро в час пик, чтобы разочароваться в концепции индивидуальности, что подрывает на корню ещё и концепцию романтизма (да пошли эти индивидуальности в жопу!). В результате ирония осталась почти единственным незаношенным приемом.

как правило, нехорошо в одной работе смешивать черты разных эпох. Не потому, что это плохо само по себе. Просто у хоть сколь‐ ко‐нибудь грамотных потребителей есть представление об этой эволюции, пусть фрагментарное и неосознаваемое. И когда они видят то, что слишком уж вызывающе выбивается из эволюционного течения, у них происходит когнитивный диссонанс. Этот диссонанс был нормален в 1985‐1995, во время пика постмодернизма, но сейчас уже не актуален. Мой опыт показывает, что подобная дикая смесь – бич отечественного дизайна.

Любопытно, что Генри Форд, первым добровольно введший на своих предприятиях 8‐часовый рабочий день, утверждал, что он сделал это вовсе не из гуманности, а исключительно из практических соображений – рабочим требовалось свободное время, чтобы тратить заработанные деньги. Довольно скоро Форд обнаружил, что это ещё и способствует производительности труда, т.к. начиная с определённого порога накопившаяся усталость замедляет работу.

Модный в наши дни офис с ободранными до кирпича стенами и торчащими повсюду трубами и проводами, ведёт происхождение из разорённой Германии двадцатых годов прошлого века, где дизайнеры пытались создать что‐то пристойное без бюджета.

В принципе, в большинстве стран Европы к началу XX века грамотность была всеобщей или почти всеобщей (кроме таких отсталых стран, как Россия, Испания или Италия)

Так или иначе, социалисты в целом не рассчитывали устраивать счастья этих людей. Грязного легко отмыть, грамотность трудно, но можно привить, но отупелого вернуть к жизни невозможно.

Но дизайнеры этой группы настолько привыкли обслуживать потребности сирых и убогих, что затруднялись переквалифицироваться на что‐либо иное, например, на дизайн, чтобы богаче. Они оказались в тупике – сердце говорило «сделай дешевле», а потребители вежливо замечали: «мы можем потреблять и подороже». Пост‐ модернизм спас дизайнеров – вместо дизайна для нищих они стали заниматься дизайном для нищих духом.

Дизайн для нищих духом дело хорошее, с какой стороны ни посмотри. Если подходить с моральных позиций, он хорош, потому что людей, начисто лишённых воображения, очень жалко, нужно сделать их жизнь приятнее. Если с аморальных – тоже неплохо, ведь деньги переходят в карман более достойного. Приятно, что дизайну для нищих духом уготована долгая судьба, просто потому, что его потребители, простецы, самовоспроизводятся.

фенол – важный наполнитель многих пластиков – со временем испаряется и медленно травит окружающих.

До начала XX века косметикой в Европе пользовались исключительно проститутки и работницы сцены (т.е. профессии, в которых ублажают мужскую публику; для обыкновенной женщины косметика была фактически табуирована)

Аристократия в городах не жила

Буржуазия была категорически против и, в качестве противоядия от размывания классовых барьеров, массово отказывалась от товаров машинного производства.

Art Nouveau – попытка бороться и отрицать технологию производства, а Art Deco – попытка сделать её привлекательной.

«Плоский дизайн» в интерфейсах хорош не потому, что он плоский и не потому, что он хороший, а потому, что дизайн интерфейсов был неплоским слишком долго. Как только пройдёт достаточно времени, он перестанет быть хорошим. В этом смысле гораздо продуктивнее думать не о том, какой дизайн хорош, а о том, какой дизайн хорош сейчас и будет хорош ещё хотя бы пару лет. Филипп Старк, по‐видимому, только об этом и думает – и получается у него лучше многих, есть чему поучиться. Кроме того, с практической точки зрения полезно следить не только

за тем, что актуально, но и за тем, что было неактуальным достаточно долго, т.к. с большой вероятностью оно войдёт в моду снова и тот, кто угадает, когда, получит много персональной пользы.

Стремясь к новому и современному (в 21 год это единственное достойное желание) он создал не менее ригидную систему ценностей. Увидев однообразные результаты развития модернизма, он всё‐таки предпочёл вернуться к старой традиции. Если и то, и другое настолько ригидно, зачем делать новое, когда и старое работает?

Будучи когда‐то книжным верстальщиком, смело скажу, что грамотному профессионалу что традиционная вёрстка, что модернистская позволяет очень надёжно и быстро получать средне выглядящие, но качественные публикации. Надо особо отметить, что:

* Попытка привнести нечто творческое в работу редко оказывается удачной. К сожалению, очень много творческих поисков оканчиваются либо всё равно проходным результатом, либо чем‐то патетично манерным.

* Мастерская работа в русле традиции хороша ещё и потому, что интеллектуально совершенно не затратна. Ломая традицию или не имея должной степени мастерства, дизайнер, работая, вынужден думать о работе. Следующий же традиции мастер вообще не думает о том, что он сейчас делает – хочешь, думай о бабах, хочешь, о натурфилософии. Это очень экономит силы, в том числе и душевные.

Так или иначе, в дизайне всегда есть и будет заметная тенденция к простым, проверенным временем решениям.

Дизайнер, оценивающий свою работу только по факту соблюдения требований, даже и разумных, что‐то явно упускает.

Вместо того чтобы стать настоящим носителем традиции, он довольствуется лишь знанием её правил и технологии и не способен делать живые работы.

Как учил Лао‐Дзы: «Драгоценные вещи заставляют человека совершать преступления. Поэтому совершенномудрый стремится к тому, чтобы сделать жизнь сытой, а не к тому, чтобы иметь красивые вещи.»

Вернуться назад